«Как будем играть?», - спрашиваю. «Придумывай сам! Не всё же мне придумывать», - каждый вечер отвечает Маша, и я заставляю работать свою фантазию.
«Может быть, почитаем? Давно не читали». – «Нет! Это не игра!», - разочарованно тянет дочь.
«Тогда футбол!». Ура, эта народная игра объединяет отцов и детей. Маша встаёт в дверной проём и ловко вылавливает мячи. Если мяч пропущен, то мы меняемся амплуа. Теперь нападает Маша, я защищаю ворота. Но дочке не нравится просто пинать, она предпочитает борьбу – встаёт на четвереньки, закрывает мяч корпусом, в случае угрозы хватает его руками и всякий раз пытается буквально занести за вратарскую линию. «Так это же регби», - не очень сопротивляюсь и расстраиваюсь пропущенному голу.
«Утки и охотники» тоже часто присутствуют в нашем игровом рационе. Когда «уткой» Маша, то я стараюсь не попасть в неё раз пять-шесть. Она расхохочется, раскраснеется и делает широкий жест: «Ладно, я сейчас не так быстро побегу! Буду высоко ноги поднимать». А меня подстрелит сразу - забывает, что нужно стоять на определённом месте, бежит по комнате и увернуться тут никак не получится. «Смотри-ка, что там!», - иду на отвлекающий обман, и пока Маша отворачивается, пробегаю. О, это значит, что данный приём войдёт на вооружение дочери, и в следующий раз мне от него не отвертеться.
«Съедобное и несъедобное» - любимая Машина игра. Я вожу: «арбуз», «абрикос», «слива», «персик». Ловит. «Дыня». Не ловит.
- Ты что дыню не ешь? – смеюсь.
- А что такое дыня? – удивляется Маша.
- Ты разве не пробовала дыню? – удивляюсь в свою очередь я. – Ты же кушала дыню…
- Когда ей был один год?! – с укоризной вмешивается жена.
- Мама, а она вкусная?
- Ну, я не очень люблю, - отвечает Аля.
- Я тогда её не ем! Води дальше, - отдаёт мне мяч Маша.
«Когда летом куплю дыню, съем один», - ворчу я, но из соседней комнаты летит звонкий Янин голос: «А я люблю дыню!». «Значит, съедим с Яной». Продолжаем играть. «Съев» после овощей компьютер и самолёт и вдоволь насмеявшись, Маша испытывает меня.
«Улитка! Ха-ха-ха! Поймал улитку!». «А улиток едят», - невозмутимо сообщаю я. «Правда, мы не едим, а вот французы едят. У французов это даже деликатес».
Домино. Раскладываем костяшки в открытую, здесь всегда побеждает дружба, и особенно радует финальная «рыба».
Шашки. Маша играет уже довольно сносно, если сделать скидку на возраст.
Шахматы. Неизвестно, в чём ребёнок находит удовольствие, порою около часа переставляя фигуры самостоятельно. Смысл игры ей ещё непонятен, кроме возможности срубать пешки противника.
«Выигрывать – это хорошо или плохо?», - спрашивает Маша. Вспоминая об индуизме с его нежеланием причинять душевную боль проигравшему, пожимаю плечами: «Когда как». Впрочем, подумав, что русские всё-таки больше европейцы, добавляю: «Побеждать – это хорошо, чаще это хорошо».
И в настольных играх дочь стремится к непременному выигрышу. Кубик в её руках, словно карты в руках шулера. Слишком явным махинациям я возмущаюсь, но только оторвавшись со своей фишкой на безопасное расстояние, Маша начинает сочувствовать безнадёжному аутсайдеру: «Не переживай! Ты ещё сможешь приблизиться. Если хочешь, брось второй раз (это уже в шаге от финиша)».
По нами выдуманной традиции смешим друг друга по вечерам. Способы самые разные. Нажать на нос: «Пи-и-ип!». Скорчить рожицу. Оторваться от земли, потянув за собственные уши. Танцевать «а ля Ельцин» (ну, это я знаю) перед вторым туром на выборах 1996 года. Сочинять истории про кота Кузьку. Вести пальцем по телу: «Лобик, лобик – толстолобик; носик, носик – хлюпоносик; глазик, глазик – пучеглазик…».
А на следующий день – новая комбинация игр. Снова «съедобное -несъедобное».
- Ха-ха-ха! Ты собаку съела!
Маше пока не хочется водить. Она задумалась и серьёзно произносит:
- А хранцузы (именно так, «хранцузы») ведь едят собак. Они всех животных едят. Так что можно ловить.
Вспоминаю про корейцев, но почему-то не хочу про них говорить. Пускай пока дочка считает, что всех едят французы, те не обидятся.
- Маша, тебе скоро пять лет, а ты ещё читать не умеешь. Давай алфавит учить!
- Нет! Это не игра.
- Давай, я тебе на спине буду буквы рисовать, а ты угадывать.
- Давай! – тут же соглашается. И мы учим алфавит, буквы знает практически все, только в слова складывать, пока не выходит.
- Да ты не волнуйся, - успокаивает меня Маша. – Я же не пойду в школу. Когда надо будет идти в первый класс, я пойду в цирк. Я же буду в цирке работать.
«Вот и вышел человечек», - радуюсь, в свою очередь, я. На днях Маше будет пять лет. Пять лет - вроде совсем мало, а, может, совсем и немало, ведь на следующий год Маша идёт в старшую группу. Вот и выросла до «старшей», как часто мечтала. Выросла. Значит, будут совершенно новые истории? Подождём, обязательно будут.
